Ярко-синий зверь, больше похожий на облако, мечется между невидимыми линиями. Встретив преграду, он воет, срывается на жалобное повизгивание, плавится, изменяется, и это продолжается до тех пор, пока боль не проходит. И вот он снова превращается в молнию, готовую разорвать жалящий контур, снова летит, не боясь никого и ничего. Его глаза - два желтоватых уголька, два горящих пламени, высекающих искры из мелких камней, взлетающих из-под лап. Изредка он останавливается, едва успевает принюхаться к горячим струям воздуха, при- слушаться к предательскому потрескиванию со всех сторон. Hо что-то срывает его с места, и, спустя мгновение он корчиться в судорогах, превращается в липкое аморфное месиво, кричащее на все голоса.
       Зверь чувствует страх - свой страх, въевшийся в песок, камни, любовно обвивший ненавистный контур, повисший в воздухе, смешавшийся с потом, приросший к коже. Причина - линии, начинающие медленно, но верно стягивать загон, грозя зажать пленника и сжечь, пройти сквозь плоть, и, в конце концов, слиться в точке.
       Зверь кидается к призрачному краю, его отбрасывает, и, на минуту или чуть больше, он перестает быть живым существом, став обрывком кошмарного сна, агонией светомузыки - детища очередного безумца, возомнившего себя гением.
       Зверь вскакивает. Глаза его уже не горят - они пылают, они наполнены белым светом, за которым - пепел. За зверем несется рой воспламенившийся пыли и мелкого мусора, воздух вот-вот станет невыносимо горячим.
       Внезапно зверь замирает. Он понимает, насколько близок контур. Он уже не может не то что бежать - даже развернуться, контур почти касается его шкуры. Он успевает взвыть - так воет только обреченное существо. Контур смыкается. Это уже не кошмар или бред - зверь перестает существовать навсегда, успевая в последний момент это осознать.
       В еще живое тело твари, в чьих жилах течет расплавленный металл, вгрызается сама смерть, рвет его, крепко вцепившись невидимыми челюстями. В разные стороны разлетаются скользкие синие ошметки, покрытые желтоватой, начинающей остывать, вязкой массой... А там, где только что стоял парализованный страхом зверь, бурлит раскаленная жижа, в которой медленно тонут плотные ярко-синие сгустки. Все закончилось. Эхо предсмертных криков стихло. Остались два цвета - синий и огненный, они проживут еще день, а потом все начнется сначала.

***

       Было ранее утро. Мир просыпался, ворочался, готовился завертеться по старой орбите. "Хороший будет день - небо-то какое чистое !" - воскликнул кто-то.
       "Да, и солнце уже сейчас слепит," - донеслось в ответ.