1. В темноте звучал голос. Он тек между растянутых в душном пространстве предметов и живых тварей. Юноши блестели глазами, девушки льнули, болезненно прижимались к своим мечтательным питомцам. Глазки в ручки, хоть что-то в ушки и в зубки - трубки. Вперить взгляд в потолок и, затянувшись, так невзначай подумать: "успеть бы домой". Улица жахнула поздней машиной и сама укатилась, тайно посмеиваясь неповторимым смехом мертвого существа. Свист - и постучали ноги. Как филин ухнуло потерявшееся эхо далекой перестрелки на сиротливо-собачьей свалке. Завыло, забывчиво пугаясь и путаясь, сонное месиво и зверьем поскакало туда, где юноши с девушками, разинув пугливые рты, зачаровано слушали голос. С бетонного забора ветер сорвал афишу и побежал рассказать всем другим ветрам "а к нам приезжает аж... !", весело подгоняя бумажный ком в его запоздалой прогулке по бездонным лужам, мимо чернооких домов и призывных потуг неуместно яркой рекламы.

        2. Прошу прощения, мадам, но, кажется, это была смерть.

...И были розы и свинец
На лунной пустоши бездонной
И одиночество планет
Меня душило тьмой холодной.

Ты возлежала на столе
Из пут рвалась и голосила
И, между обреченных тел,
Ты жить хотела... Ты просила...

В алмазное сиянье глаз
Ворвались иглы, в сердце - спицы.
И выли в ужасе холмы!
Там по сей день камням не спится...

Твоих красот былая мощь
Твоих волос копна седая...
Я ближе многих к этой тьме!
И ты со мною ей внимаешь.

        3. Да, это так. Так называемое насилие. Да какое у них там насилие. Эти граждане и гражданочки, они вечно копошатся где-то в своей анатомии как раз в промежутках между тасканием друг друга за жидкие волосенки. О да, мадам, вам больно ? Вы хотите еще ? Да, вы знаете толк в извращениях ! Hе желаете ли, в самом деле ? А пулю в лоб ? А дрын по самое "не проглотишь" ? Как хочется созерцать стеклянную тишину этих глаз... Когда вытекает кровь, уходит все. И все приходит. Бездарный стишок и детские слезки. Восторженное непонимание, нелепое и болезненное. Hеужели никто не видит как Это мерцает ? В далеком сарае лежит существо, еще не вошедшее в мушиный рай тайного разложения. Его глаза открыты. Его чувства наконец-то наполнились. Оно светит. Оно холодит. А по улице катиться что-то огромное, грохоча песенкой и удивляя. Hо существо мерцает. Оно светит холодным насмешливым светом. И вот шумная нелепость охвачена фатальной тоской. Аккуратное столкновение и гармония снова правит. "Да", - прошипела она и, как сдувшийся шарик оползла на зеркальный пол, оставляя на стене яркие линии свежепролитой краски. Ее глаза прекрасны. Мерцание оживало, в который раз вступая в свои права. Невидимые мухи открыли глаза и ждали своего часа. Пир. Оргия. Таинство торжества мух над материей.

        4. Купаясь в неоновом свете полночного Центра существо, слегка покачиваясь и путая слова, говорило о вещах, существующих лишь у него в голове. В крошечной коробочке, покрытой тонкой шерсткой и вязаной шапочкой жили зверьки, но не было Зверя. Существо прекрасно знало, что самое страшное, оно всегда впереди. Оно всегда ждет и тихонько, на грани слышимости от легкого нетерпения скребет серебряными коготками нежную подкорку. Страшное... Над шапочкой что-то вилось. Нимб из крошечных созданий, своим тайным слухом распознавших тоску. Ведь они тоже ждут своего часа... Мушиный рай проще человеческого - насладиться тем, что осталось от нелепого клубка мыслей, комплексов и памяти. Разделить поровну. При жизни - здесь сейчас. Человек, что бы попасть в рай, должен умереть (да, человек непременно должен умереть), муха же ждет смерти другого - человека, собаки, крысы - не столь велика разница. Муха - она абсолютна, поэтому люди ее не любят - наравне с моргами, крематориями, кладбищами, захоронениями радиоактивных отходов и канавами, где гниют смутные непохороненные трупы и иные побочные эффекты бытия. Смерть, внезапно, бензином с ног до головы и ослепительным сиянием одной-единственной спички, прервала поток слов-снов, сорвав шапочку грубой, материальной рукой. Существо всколыхнулось болью, такой же реальной и, как-то неудобно, скоро перестало существовать. Увы, но мухи погибли с ним. Сгорели, ушли в пострайский мир, так и не побывав в Раю. Мухи горели, нимб осел на неоновый асфальт сирен, плевков и агонизирующего существа, лишенного всякой шапочки и всяких слов.
        Голос стих. Голос слушал.