Российские прозаики ведут себя как президенты: никто не хочет выращивать себе смену. Боятся превратиться в побежденных учителей при победивших учениках.
Нынешние мэтры слова дают рекомендации заведомо слабейшим, а единомышленников если и плодят по недосмотру, то алиментов не платят. Брали бы пример с российских же поэтов с их бесконечными фестивалями и гостеприимными сборниками, порой похожими на свальный грех.
Нездоровую ситуацию решился исправить Юрий Мамлеев. Он организовал целую мастерскую «метафизического реализма» – с уставом и творческим манифестом. Единомышленников оказалось очень много: вслед за «Равноденствиями» планируется издать аж шесть томов их стихов, прозы и рисунков.
«Метафизики» уже не реалисты, но еще не постмодернисты. К литературе относятся очень серьезно – никаких попискиваний о ее конце не терпят. Впрочем, будь литература и трупом, они по-мамлеевски готовы жить с ней душа в душу. Постмодернистскую иронию метафизические реалисты презирают, зато приветствуют декадентскую эстетику с налетом эзотеризма.
У них даже есть политическая поддержка «евразийца» Александра Дугина. Правда, тут вышла некоторая нестыковка: господин Дугин все поднимает молодежь против «секс, драгс энд рок-н-ролл».
Последним двум грехам мамлеевцы действительно предпочитают яды и пляски святого Витта. Но вот по первому пункту ратующий за воздержание и принципиальную андрогенность господин Дугин вряд ли найдет взаимопонимание с участниками «Равноденствий». Здесь это с кем только ни делают – не говоря уж о трупах, даже с Курочкой Рябой.
Подмастерья демонстрируют свои произведения в новом литературно-художественном альманахе «Равноденствия», где Юрий Мамлеев выступил как председатель творческого совета. То есть современный классик рекомендует нам гораздо менее известных авторов: Наталью Макееву, Николая Григорьева, Дмитрия Силкана и многих-многих других.
Сам Юрий Мамлеев представлен в сборнике скромно: несколько стихов да вступительные статьи. Вообще, писать под Мамлеева сейчас и так модно, пиратской мамлеевщины – хоть пруд пруди.
Каждый же молодой автор, попавший в альманах «Равноденствия», получил таким образом звание «метафизического реалиста» и законный кусочек мамлеевской тени.
Сам же маститый автор тоже, видимо, нуждается в поддержке. Недаром в предисловии, похожем скорее на инструкцию, он говорит: «Русская литература благодаря своему традиционно мощному влиянию на широкие слои людей способна остановить современную идиотизацию людей и превращение их в роботов, управляемых по телевидению».
Хождения в незнаемое и запредельное, описания которых и составили славу писателя, кажутся ему все более рискованными. Что подтверждает его последний роман «Блуждающее время», герои которого теряются в прошлом. Утянув за собой наподобие нити Ариадны целую цепочку из учеников и единомышленников,
Юрий Мамлеев обеспечивает себе возможность найти обратный путь в знаемое и предельное.
Да и читатель альманаха без помощи не обойдется. Будь то видения Натальи Макеевой: «Серебро на теле девицы-вампира – тусклый блеск под аккомпанемент вечного молчания. Дети радужных оргий и отцы черного целомудрия смотрятся в бездонные глазницы ее фатально прекрасных глаз».
Или по-метафизически реалистичные рассказы Николая Григорьева, где фонтанами пускают кровь, пропадают в волшебном граде Китеже, а в роли оракулов выступают пластмассовые свиньи. «Это, дорогой друг, о нашем мире, здесь кругом царит сюр. Только надо уметь читать эти наполненные Ужасом и тихой игрой Реальности тексты»,– объясняет тут же Юрий Мамлеев.
Вот ему действительно веришь. А я уже и сама стала двоиться в собственных глазах, обнаружив среди авторов «Равноденствий» свою полную тезку Елизавету Новикову с рассказом о том, как жених и невеста устроили из своей свадьбы массовое самоубийство. Гадость какая, честное слово, это не я.
Единственный, кто мог вывести из всей этой метафизической трясины,– Виталий Ахромович. Это у него как раз про Курочку Рябу.
Одноименный рассказ – действительно запредельный текст, сочетающий русскую заветную сказку с Кастанедой: «Приглушенная, чуть сокрытая повесть привлекала четкостью сцеплений в орнаментировке, составленной из доброжелательного смешка фигур.
Ровность стежек сообщала не только о навыке Мастера, но и о его безоговорочной безмятежности». Виталий Ахромович, о котором известно очень мало и который мало публиковался, был, кстати, учителем Виктора Пелевина. Вот и говори после этого, кто был раньше – курица или яйцо.
