1. Три модели (советская, западническая, евразийская)

В современной России существует три основные, конкурирующие между собой модели государственной стратегии как в области внешней политики, так и в области политики внутренней. Эти три модели составляют современную систему политических координат, на которые раскладывается любое политическое решение российского руководства, любой международный демарш, любая серьезная социальная, экономическая или правовая проблема.

Первая модель представляет собой инерциальные штампы советского (главным образом, позднесоветского) периода. Это весьма укоренившаяся в психологии некоторых российских руководителей система, часто подсознательная, подталкивающая их к принятию того или иного решения на основании прецедента. Эту модель подкрепляет «важный» аргумент: «Раньше работало, сработает и сейчас». Это касается не только тех руководителей, которые сознательно эксплуатируют ностальгические комплексы российских граждан. Советская референтная модель гораздо шире и глубже структур КПРФ, которые сейчас находятся на периферии исполнительной власти, вдали от центра принятия решений. Сплошь и рядом ею руководствуются политики и чиновники, формально никак не отождествляющие себя с коммунизмом. Сказывается воспитание, жизненный опыт, образование. Для того, чтобы понимать сущность происходящих в российской политике процессов, необходимо учитывать этот «бессознательный советизм». Вторая модель: либерально-западническая, проамериканская. Она начала складываться в начале «перестройки» и стала своего рода доминирующей идеологией первой половины 90-х годов. Ее, как правило, отождествляют, с так называемыми, либерал-реформаторами и близкими к ним политическими силами. Эта модель основана на выборе в качестве системы отсчета американского общественно-политического устройства, его копирование на российской почве, следование в международных вопросах национальным интересам США. Данная модель имеет то преимущество, что позволяет опираться на вполне реальное «заграничное настоящее», в отличие от виртуального «отечественного прошлого», к которому тяготеет первая модель. И аргумент здесь тоже довольно простой: «У них работает, сработает и у нас». Здесь важно подчеркнуть, что речь идет не просто о «заграничном опыте», но именно об ориентации на США, как на флагман преуспевающего западного капиталистического мира.

Эти две модели (плюс их многочисленные вариации) представлены в российской политике очень полно. Начиная с конца 80-х годов основные мировоззренческие конфликты, дискуссии, политические баталии проходят между этими носителями именно этих двух мировоззрений.

Гораздо менее известна третья модель. Ее можно определить как «евразийскую». В ней речь идет о более сложной операции, чем простое копирование советского или американского опыта. Эта модель относится и к отечественному прошлому и зарубежному настоящему дифференцировано: усваивает кое-что из политической истории, кое-что – из реальности современных обществ. Евразийская модель исходит из того, что Россия (как Государство, как народ, как культура) является самостоятельной цивилизационной ценностью, что она должна сохранить свою уникальность, независимость и мощь во чтобы то ни стало, поставив на служение этой цели все учения, системы, механизмы и политические технологии, которые могут этому содействовать. Евразийство, таким образом, – это своеобразный «патриотический прагматизм», свободным от любой догматики – как советской, так и либеральной. Но вместе с тем, широта и гибкость евразийского подхода не исключают концептуальной стройности этой теории, имеющей все признаки органичного, последовательного, внутренне непротиворечивого мировоззрения.

По мере того, как две первые ортодоксальные модели доказывают свою непригодность, евразийство становится все более и более популярным. Советская модель оперирует с устаревшими полит-экономическими и социальными реалиями, эксплуатирует ностальгию и инерцию, отказывается от трезвого анализа новой международной ситуации и реального развития мировых экономических тенденций. Проамериканская либеральная модель, в свою очередь, не может быть реализована в России по определению, как органическая часть другой, чуждой России цивилизации. Это прекрасно понимают и на Западе, где никто не скрывает, что Россию для них предпочтительней видеть не процветающей и благополучной, а, наоборот, ослабленной, погруженной в пучину хаоса и коррупции.

Таким образом, сегодня именно евразийская модель становится наиболее актуальной, наиболее затребованной обществом.

Стоит присмотреться к ней внимательнее.

2. Евразийство и внешняя политика России

Сформулируем основные политические принципы современного российского евразийства.

Начнем с внешней политики.

Как и во всем остальном, во внешней политике евразийство предлагает третий путь – ни советизм, ни американизм. Это означает, что внешняя политика России не должна напрямую воссоздавать дипломатический профиль советского периода (жесткое противостояние с Западом, восстановление стратегического партнерства со «странами-изгоями» – Северной Корей, Ираком, Кубой и др.), вместе с тем она не должна слепо следовать американским рекомендациям. Евразийство предлагает собственную внешнеполитическую доктрину. Суть ее сводится к следующему.

Современная Россия сможет сохраниться как самостоятельная и независимая политическая реальность, как полноценный субъект международной политики только в условиях многополярного мира. Признание однополярного американоцентричного мира для России невозможно, так как в таком мире она может быть лишь одним из объектов глобализации, а значит неизбежно утратит самостоятельность и самобытность. Противодействие однополярной глобализации, отстаивание многополярной модели является главным императивом современной Российской внешней политики. Это положение не должно ставиться под сомнение никакими политическими силами, из чего следует что, пропагандисты американоцентричной глобализации внутри России должны быть (по крайней мере, морально) делегитимизированы. Построение многоплярного мира (жизненно важного для России) возможно только через систему стратегических альянсов. В одиночку Россия с этой задачей не справится, так как для полной автаркии у нее нет достаточных ресурсов. Таким образом, ее успех во многом зависит от адекватности и активности во внешней политике.

В современном мире есть несколько геополитических субъектов, которые по историческим и цивилизационным причинам также жизненно заинтересованы в многополярности. В складывающейся ситуации именно эти субъекты являются естественными партнерами России.

Они делятся на несколько категорий.

Первая категория: мощные региональные образования (страны или группы стран), относительно которых уместно говорить о взаимодополняемости в отношениях с Россией. Это означает, что у этих стран есть нечто жизненно важное для России, в то время как Россия владеет чем-то крайне необходимым для них. А в результате такого стратегического обмена потенциалами укрепляются оба геополитических субъекта. К этой категории (симметричной взаимодополняемости) относятся – Европейский Союз, Япония, Иран, Индия. Все эти геополитические реальности вполне могут претендовать на роль самостоятельных субъектов в условиях многополярности, а американоцентризм лишает их этой возможности, объективизирует их. При отсутствии в лице новой России идеологического врага (что обеспечивало США главный аргумент для удержания Европы и Японии в своей орбите, и мешало СССР сблизиться с исламским Ираном в период «холодной войны»), императив полного подчинения американской геополитики у этих стран более практически ничем подкреплен (кроме исторической инерции). Следовательно, противоречия между США и взаимодополняемыми с Россией державами будут постоянно обостряться.

Если Россия проявит активность и подкрепит своим потенциалом многополярные тенденции, найдя для каждого из этих геополитических образований свою аргументацию и дифференцированные условия стратегического альянса, клуб сторонников многополярности может стать достаточно могущественным и влиятельным для того, чтобы эффективно добиваться реализации собственного проекта будущего мирового устройства.

При этом каждой из этих держав России есть что предложить – ресурсы, стратегический потенциал вооружений, политический вес. Взамен Россия получает, с одной стороны, экономического и технологического спонсора в лице Евросоюза и Японии, с другой – политико-стратегического партнера на Юге в лице Ирана и Индии.

Евразийство концептуализирует такой внешнеполитический курс, обосновывает его научной методологией геополитики.

Вторая категория: геополитические образования, заинтересованные в многополярности, но не являющиеся симметрично взаимодополняющими для России. Это – Китай, Пакистан, арабские страны. Традиционная политика этих геополитических субъектов имеет промежуточный характер, а стратегическое партнерство с Россией не является для них главным приоритетом. Более того, евразийский альянс России со странами первой категории усиливает традиционных соперников стран второй категории на региональном уровне. Например, у Пакистана, Саудовской Аравии и Египта есть серьезные противоречия с Ираном, а у Китая – с Японией и Индией. Вообще, отношения России с Китаем представляют собой особый случай, осложненный демографическими проблемами, повышенным интересом Китая к малонаселенным территориям Сибири, а также отсутствием у Китая серьезного технологического и финансового потенциала, способного положительно решить важнейшую для России проблему технологического освоения Сибири.

Все страны второй категории поставлены перед необходимостью лавировать между американоцентричной однополярностью (которая им также не сулит ничего хорошего) и евразийством.

В отношении стран этой категории Россия должна действовать в высшей степени осторожно. Не включать их в евразийский проект, но в то же время стремиться максимально нейтрализовать возможный отрицательный потенциал их противодействия и активно препятствовать их активному включению в процесс однополярной глобализации (для чего имеется достаточно предпосылок).

Третью категорию представляет собой страны Третьего Мира, не обладающие достаточным геополитическим потенциалом для того, чтобы претендовать даже на ограниченную субъектность. В отношении этих стран Россия должна проводить дифференцированную политику, способствуя их геополитической интеграции в зоны «общего процветания», под контролем мощных стратегических партнеров России по евразийскому блоку. Это означает, что в Тихоокеанской зоне России выгодно преимущественное усиление японского присутствия. В Азии следует поощрять геополитические амбиции Индии и Ирана. Следует также способствовать расширению влияния Евросоюза на арабский мир и Африку в целом. Те же государства, которые входят в орбиту традиционно русского влияния, естественно должны в ней оставаться либо быть туда возвращены. На это направлена политика интеграции стран СНГ в Евразийский Союз.

Четвертой категория: США и страны американского континента, находящиеся под контролем США. Международная евразийская политика России должна быть ориентирована на то, чтобы любыми способами доказать США несостоятельность однополярного мира, конфликтность и безответственность всего процесса американоцентричной глобализации. Жестко и активно (используя для этого, в первую очередь, инструмент евразийского альянса) противодействуя такой глобализации, Россия, напротив, должна поддерживать изоляционистские тенденции в США, приветствовать ограничение геополитических интересов США американским континентом. США, как мощнейшая региональная держава, круг стратегических интересов которой расположен между Атлантическим и Тихим океаном, может быть даже стратегическим партнером для евразийской России. Более того, такая Америка будет крайне желательна для России, так как она будет ограничивать Европу, Тихоокеанский регион, а также исламский мир и Китай, в случае их стремления пойти по пути однополярной глобализации на основе своей собственной геополитической системы. Если же однополярная глобализация будет продолжать развертываться, то в интересах России поддержать антиамериканские настроения в Южной и Центральной Америке, пользуясь, однако, гораздо более гибким и объемным мировоззренческим и геополитическим инструментарием, нежели марксизм. В том же русле лежит курс на приоритетную работу с антиамериканскими политическими кругами Канады и Мексики. Возможно также использование для лоббистской деятельности в этом направлении евразийских диаспор в самих США.

3. Евразийство и внутренняя политика

Во внутренней политике у евразийства есть несколько важнейших направлений.

Интеграция стран СНГ в единый Евразийский Союз является важнейшим стратегическим императивом евразийства. Минимальным стратегическим объемом, необходимым для того начать серьезную международную деятельность по созданию многополярного мира, является не Российская Федерация, но именно СНГ, взятое как единая стратегическая реальность, скрепленная единой волей и общей цивилизационной целью.

Политическое устройство Евразийского Союза логичнее всего основывать на «демократии соучастия» («демотия» классиков евразийства), с упором не на количественный, но на качественный аспект представительства. Представительная власть должна отражать качественную структуру евразийского общества, а не среднестатистические количественные показатели, базирующиеся на эффективности предвыборных шоу. Особое внимание следует уделить представительству этносов и религиозных конфессий. «Демократия соучастия» должна органически сопрягаться с определенной долей единоначалия, максимально выраженного в стратегической области. В лице Верховного Правителя Евразийского Союза должна концентрироваться общая воля к достижению мощи и процветания Государства.

Принцип общественного императива должен сочетаться с принципом личной свободы в пропорции, существенно отличающейся как от либерально-демократических рецептов, так и от обезличивающего коллективизма марксистов. Евразийство предполагает здесь собледение определенного баланса, при существенной роли общественного фактора.

Вообще, активное развитие общественного начала – константа евразийской истории. Она проявляется в нашей психологии, этике, религии. Но в отличие от марксистских моделей общественное начало должно быть утверждено как нечто качественное, дифференцированное, связанное с конкретикой национальных, психологических, культурных и религиозных установок. Общественное начало должно не подавлять, а усиливать личностное начало, давать ему качественную подоплеку. Именно качественное понимание общественного позволяет точно определить золотую середину между гипериндивидуализмом буржуазного Запада и гиперколлективизмом социалистического Востока.

В административном устройстве евразийство настаивает на модели «евразийского федерализма». Это предполагает выбор в качестве основной категории при построении Федерации не территории, но этноса. Оторвав принцип этно-культурной автономии от территориального принципа, евразийский федерализм навсегда ликвидирует саму предпосылку сепаратизма. При этом в качестве компенсации народы Евразийского Союза получают возможность максимально развивать этническую, религиозную и даже в определенных вопросах юридическую самостоятельность. Безусловное стратегическое единство в евразийском федерализме сопровождается этническим плюрализмом, акцентом на юридическом факторе «права народов».

Стратегический контроль над пространством Евразийского Союза обеспечивается единством управления, федеральными стратегическими округами, в состав которых могут входить различные образования – от этно-культурных до территориальных. Дифференциация территорий сразу на нескольких уровнях придаст системе административного управления гибкость, адаптативность и плюрализм в сочетании с жестким централизмом в стратегической сфере.

Евразийское общество должно основываться на принципе возрожденной морали, имеющей как общие черты, так и конкретные формы, связанные со спецификой этно-конфессионального контекста. Принципы естественности, чистоты, сдержанности, упорядоченности, ответственности, здорового быта, прямоты и правдивости – являются общими для всех традиционных конфессий Евразии. Этим безусловным моральным ценностям следует придать статус государственной нормы. Вопиющие социальные пороки, дерзкое и публичное попрание моральных устоев должны быть безжалостно искоренены.

Вооруженные силы Евразии, силовые министерства и ведомства должны рассматриваться как стратегический остов цивилизации. Социальная роль военных должна возрасти, им необходимо вернуть престиж и общественное уважение.

В демографическом плане необходима «пролиферации евразийского населения», моральное, материальное и психологическое поощрение многодетности, превращения многодетности в евразийскую социальную норму.

В области образования необходимо усилить моральное и научное воспитание молодежи в духе верности историческим корням, лояльности евразийской идеи, ответственности, мужественности, творческой активности.

Деятельность информационного сектора евразийского общества должена базироваться на безусловном соблюдении цивилизационных приоритетов в освещении внутренних и внешних событий. Принцип образования, интеллектуального и морального воспитания должен быть поставлен над принципом развлекательности или коммерческой выгоды. Принцип свободы слова должен быть сочетаем с императивом ответственности за свободно сказанные слова.

Евразийство предполагает создание общества мобилизационного типа, где принципы созидания и социального оптимизма должны быть нормой человеческого бытия. Мировоззрение должно раскрывать потенциальные возможности человека, давать возможность каждому, преодолевая (внутреннюю и внешнюю) косность и ограниченность, выразить свою уникальную личность в общественном служении. В основе евразийского подхода к социальной проблеме лежит принцип баланса между государственным и частным. Баланс этот определяется следующей логикой: все масштабное, имеющее отношение к стратегической сфере (ВПК, образование, безопасность, мир, моральное и физическое здоровье нации, демография, экономический рост и т.д.) контролируется Государством. Мелкое и среднее производство, сфера услуг, личная жизнь, индустрия развлечений, сфера досуга и т.д. Государством не контролируются, наоборот, приветствуется личная и частная инициатива (кроме тех случаев, когда она вступает в противоречие со стратегическими императивами евразийства в глобальной сфере).

4. Евразийство и экономика

Евразийство в отличие от либерализма и марксизма считает экономическую сферу не самостоятельной и не определяющей для общественно-политических и государственных процессов. По убеждению евразийцев, хозяйственная деятельность является лишь функцией от иных культурных, социальных, политических, психологических и исторических реальностей. Можно выразить евразийское отношение к экономике, перефразируя евангельскую истины: «не человек для экономики, но экономика для человека». Такое отношение к экономике можно назвать качественным: упор делается не на формальные цифровые показатели экономического роста, учитывается значительно более широкий спектр показателей, в котором чисто экономический фактор рассматривается в комплексе с другими, преимущественно имеющими социальный характер. Некоторые экономисты (в частности Й.Шумпетер) уже пытались ввести качественный параметр в экономику, разделяя критерии экономического роста и экономического развития. Евразийство ставит вопрос еще шире: важно не только экономическое развитие, но экономическое развитие в сочетании с развитием социальным.

В виде элементарной схемы евразийский подход к экономике можно выразить так: госрегулирование стратегических отраслей (ВПК, естественные монополии и пр.) и максимальная экономическая свобода для среднего и мелкого бизнеса.

Важнейшим элементом евразийского подхода к экономике является идея решения значительного числа российских народно-хозяйственных проблем в рамках внешнеполитического евразийского проекта. Имеется ввиду вот что. Некоторые геополитические субъекты, жизненно заинтересованные в многополярности мира – в первую очередь, Евросоюз и Япония – обладают огромным финансово-технологическим потенциалом, привлечение которого может резко изменить российский экономический климат. На данном этапе с сожалением приходится констатировать, что достаточных ресурсов для автаркии (даже относительной) у России нет. Поэтому инвестиционное и иное взаимодействие с развитыми хозяйственными регионами для нас жизненно необходимо. Это взаимодействие изначально должно строиться на логике более объемной, нежели узко экономические отношения – инвестиции, кредиты, импорт-экспорт, поставки энергоносителей и т.д. Все это должно вписываться в более широкий контекст общих стратегических программ – таких как совместное освоение месторождений или создание единых евразийских транспортных и информационных систем.

В некотором смысле Россия должна возложить бремя возрождения своего экономического потенциала на партнеров по «клубу сторонников многополярности», активно используя для этого возможность предложить крайне выгодные совместные транспортные проекты («транс-евразийская магистраль») или жизненно важные для Европы и Японии энергоресурсы.

Важной задачей является и возврат в Россию капитала. Для этого евразийство создает очень серьезные предпосылки. Растерянная, целиком обращенная к Западу, брезгливо относящейся к самой себе, погруженная в психоз приватизации и коррупции Россия периода либеральных реформ (начало 90-х) и евразийская патриотическая государственно-ориентированная Россия начала XXI века – зеркально противоположные политические реальности. Капиталы утекали из России слабой и разваливающейся. В Россию, ставшую на путь силы и выздоровления, капиталы должны вернуться.

В западных странах эти вывезенные из России капиталы в большинстве своем не могут быть ни сохранены, ни тем более приумножены. В начале 90-х, Запад смотрел с одобрением на утечку российских капиталов (имевших, главным образом, криминальное происхождение), так как, в соответствии с логикой «холодной войны» считал, что ослабление пост-коммунистической России на руку странам НАТО. Теперь ситуация резко изменилась, в нынешних условиях у держателей нелегальных капиталов на Западе возникнут (уже возникли) серьезные проблемы.

Евразийская логика, подразумевает создание максимально комфортных условий для возврата этих капиталов в Россию, что само по себе обеспечит серьезный импульс для развития экономики. Вопреки некоторым чисто либеральным абстрактным догмам – капиталы скорее вернуться в государство с сильной, ответственной властью и четким стратегическим ориентиром, нежели в нерегулируемую, хаотичную и нестабильную страну.

5. Евразийский путь

Евразийство является моделью, наиболее точно соответствующей стратегическим интересам современной России. Оно дает ответы на самые сложные вопросы, предлагает выходы из самых головоломных ситуаций. В евразийстве открытость и ориентация на диалог сочетаются с верностью историческим корням и последовательному отстаиванию национальных интересов. Евразийство предлагает непротиворечивый баланс между русской национальной идей и правами многочисленных народов, населяющих Россию, шире – Евразию.

Определенные аспекты евразийства уже используются новой российской властью, ориентированной на созидательное решение сложных исторических проблем, стоящих перед Россией в новом столетии. И всякий раз, когда это происходит, налицо эффективность, оперативность, серьезный стратегический результат. Интеграционные процессы в СНГ, создание Евразийского Экономического Содружества, первые шаги новой внешней политики РФ в отношении Европы, Японии, Ирана, стран Ближнего Востока, создание системы Федеральных округов, укрепление вертикали власти, ослабление олигархических кланов, курс на патриотизм, государственность, повышение ответственности в работе СМИ – все это важные и существенные элементы евразийства. Пока эти элементы перемежаются инерциальными тенденциями двух других моделей – либерал-западнической и советской. В то же время, совершенно очевидным представляется тот факт, что евразийство неуклонно движется к своему зениту, тогда как две другие модели ведут лишь «арьергардные бои».

Повышение роли евразийства в российской политике – безусловно, процесс эволюционный и постепенный. Но уже подходит время для более внимательного и ответственного изучения этой поистине универсальной теории и философии, на глазах становящейся политической и мировоззренческой практикой.

Александр Дугин, к.ф.н,
лидер Общероссийского Политического
Общественного Движения «Евразия»